Суфизм в Татарстане

Татары и суфизм

Вклад суфизма, этого сложного и тон­кого инструмента воздействия на сознание верующих, в формирование своего лица мусульманской культуры у народов, относящихся к исламу, огромен. По мнению мно­гих исследователей, устойчивость позиций ислама в жизни татарской общины была достигнута во многом благодаря суфийской его интерпретации как «религии сердца». Среди мусульман Волго-Уральского региона были широко распространены сочинения, в которых излагается история и сущность учения тариката накшбандия, различные руководства для мюридов, сборники обяза­тельных предписанных для членов тариката молитв и пр. Многие из них были изданы в казанских типографиях . В татарских медре­се наряду с учебными пособиями по этике (ахляк) имели широкое распространение образцы татарской поэзии, пронизанные су­фийскими мотивами, в которых встречаются призывы оставить все земные помыслы и устремиться к миру, который ждет человека за порогом смерти.

С самого начала распространения су­физма в татарском мусульманском мире актуализируется дискуссия о двух путях — шариате и тарикате, а также оппозиция в лице юридического–мистического ислама. Так называемая «антисуфийская» литература создавалась и самими суфийскими шейхами в полемике с другими тарикатами, и в трудах татарских авторов, где критике суфизма и ишанизма отводилось довольно большое место. Многие традиции и обря­ды, связанные с почитанием суфийских шейхов-наставников, расценивались как бидгат — непозволительное новшество, привнесенное в религию.

Пониманию различных аспектов бо­гослужебной практики при исполнении ре­лигиозных традиций и обрядов, с необхо­димостью которого сталкивались рядовые мусульмане, были посвящены богословские диспуты, имевшие большую популярность, а такжен публикации на страницах татар­ских газет и журналов в начале ХХ в. Так, в издаваемом Баруди журнале «Ад-дин вал-адаб» («Религия и воспитание») для ответов на многочисленные письма читате­лей был создан специальный раздел «Баб ал-фатва» (Раздел фетв). Аудитория про­сила озвучить авторитетное богословское мнение по вопросам, в том числе, связанным с суфийскими практиками. Впоследствии слово «ишан», обозначающее суфия, в годы антирелигиозной пропаганды в со­ветской республике долгое время имело либо пренебрежительные, либо негативные коннотации.

Однако суфизм всегда был и остается востребованными. Это особенно характер­но для Северного Кавказа — там в отличие от Волго-Уральского региона традиции и формы суфизма в советский период по­теряны не были. В течение же последних десятилетий суфизм вновь возвращается в религиозную жизнь, и сегодня в Ураль­ско-Приволжском регионе, как и прежде, он приобретает собственную форму.

В современном Татарстане наблюда­ется «обращение к великим именам та­тарского суфизма» — проводятся чтения, конференции, издаются образцы суфий­ской поэзии и дидактических произведений местных суфийских авторов и шейхов про­шлого. В возрождении духовных традиций суфизма видится один из инструментов сохранения национального и религиоз­ного самосознания молодого поколения мусульман. В Казанском исламском уни­верситете история суфизма преподается в виде отдельной дисциплины. Информация о местных традициях суфизма дается в Российском исламском институте. В учебной программе Болгарской исламской академии пока нет предмета, посвященного суфизму, но предполагается, что магистранты, док­торанты будут писать работы, посвященные суфийской проблематике. Наряду с мнением о необходимости переосмысления суфий­ского наследия в общественно-религиозный дискурс последовательно продвигается идея возрождения суфизма как формы противодействия радикальным течениям ислама зарубежного происхождения, и что «традиционный ислам», который видится альтернативой ваххабизму, — это и есть суфизм.

Попробуем разобраться — возможно ли полноценное возрождение структур и этики суфизма в современной татарской среде, ведь за долгие годы живая традиция передачи иджазы (преемственность в передаче знаний от наставника к преемнику) от шейха к шейху, от ишана к ишану была практиче­ски полностью утрачена? Тем более что основные суфизма и лидеры-муршиды, как правило, находятся за пределами России и стран СНГ: шейхи накшбандийского и кади­рийского тарикатов находятся, как правило, в Турции, а также на Кипре и в Пакистане, а приезд в Казань суфийского наставни­ка является для последователей весьма значимым событием. Остановимся же на конкретных суфийских группах, которые имеются в Татарстане.

«Кадирия — путь любви»

Название этого одного из наиболее широко распространенных в исламском мире тарикатов произошло от имени ос­нователя — Абд-аль-Кадир аль-Гилани (ум. 1166), и его представители были довольно активны в Казани в 90-х годах ХХ века. Последователи турецкого шейха Хайдара Баша (род. в 1947 г.) в первые годы собирались в мечети Нурулла в центре города, из-за чего часто имаму мечети высказывались нарекания. Впоследствии кадириты стали собираться на частных квартирах. Среди последователей и симпатизирующих этому тарикату можно встретить представителей национальной интеллигенции: художники, писатели, режиссеры, кинопродюсеры, ис­следователи, журналисты. У кадирийцев всех стран есть какая-то общая черта, выраженная в экстраверсии и творческом начале. Кадирия — это путь любви, который двигает человека через любовь, которая и есть главное чудо тасаввуфа.

Представителей и последователей та­риката кадирия часто упрекают в свойствен­ном им интересе к политике. Как отметил один из последователей другого течения суфизма: «Они политизированы очень, обсуждают Израиль и мировую политику. Такая привязка к действительности, к дунье (материальный мир. Прим. Р. С.) вызывает диссонанс» .

Хусайния: ислам вне политики

В этом отношении полную противопо­ложность кадиритам представляет следу­ющая суфийская группа — последователи ветви хусайния тариката накшбандия, кото­рые, напротив, дистанцируются от полити­ки, считая, что «политика не должна быть связана с исламом».

Хусайния — это одна из немногих вет­вей накшбандии, которой удалось продол­жить свою деятельность при советской власти. Название этой туркестанской и северомавараннахрской ветви муджад­дидии произошло от имени основателя ветви халифы Хусаина (ум. в 1833-34 гг.). Представителем этой ветви в Татарстане и последним ныне живущим татарским уста­зом (наставником) считается Ришат Мусин 1931 года рождения, живущий в Арском районе республики. Он является мюридом шейха накшбандия по Центральной Азии и Российской Федерации Ибрагима Маматкулова (1937-2009) из Коканда. Есть версия, что иджаза Ришату Мусину была дана Ибра­гимом Маматкуловым по личной просьбе бывшего заместителя муфтия Республики Татарстан Валиуллы Якупова. Несмотря на открытую неприязнь и прямое противодей­ствие со стороны некоторых поборников «чистого ислама», ветвь довольно быстро набрала популярность. Среди представите­лей накшбандия-хусайния есть как обычные рабочие, предприниматели, преподаватели исламских учебных заведений, так и пред­ставители высшего слоя мусульманского духовенства Татарстана.

По рассказу одного из опрошенных мною в процессе подготовки этого матери­ала респондентов — последователей ветви хусайния, при посвящении в тарикат нет особых ритуалов. При вхождении мурида в тарикат свершается таваджух — практика, нацеленная на привязку своего сердца к устазу. Поле этого мюридом совершает­ся молитва уже в новом своем статусе. В дальнейшем мюрид регулярно посещает наставника, участвует в беседах (сохбет), задает вопросы, которые возникают у него. Он старается всегда быть в духовной связи (рабита) с наставником и держать в памяти его образ, чтобы духовная энергия в душе наставника перешла в душу последователя. В хусайнии практикуется только тихий зикр, основанный на мысленной концентрации (таваджжух) на семи точках тела (латаиф), каждая из которых имеет свое название и связана с определенными этапами (макам) духовного состояния сердцем. Суфий старается постоянно пребывать в тихом зикре.

В братстве запрещается внешнее проявление благочестия (представители братства даже рассказывают, что шейхи запрещают своим мюридам в открытую ходить с четками). Члены братства гово­рят о том, что вхождение в тарикат спо­собствовало увеличению их внимания к поклонению Аллаху: «Появляется боль­шее понимание Аллаха, чувствуешь увеличение любви к Аллаху и Пророку ﷺ. Стараешься оберегаться от плохих дел, от ненужных слов. Этот путь учит отдаляться от создания видимости и помнить, что Аллах всегда нас видит и слышит». Вхождение в тарикат предпо­лагает разные варианты осознания себя и своего пути в процессе духовного поиска. Это может быть как прямое бесхитростное следование зову души в поисках истины, так и тернистый путь, полный внутренних метаний, конфликтов, противоречий.

Халидия: аскеза в противовес прогрессу

Эту ветвь братства накшбандия, полу­чившая свое название от имени основателя Халида аш-Шахразури Багдади (1776-1827), в Поволжье и Приуралье в первой половине XIX века, представляли несколько человек. Известным последователем халидии был шейх Мурад Рамзи, который оставил много информации о предыдущих шейхах — пе­редатчиках цепи преемственности тари­ката. Определенную роль в сохранении этой ветви накшбандийского тариката в Волго-Уральском регионе в условиях пре­следования религиозной деятельности сыграли последователи шейха Зайнуллы Расулева. К нему восходит цепь учениче­ской преемственности ишанов советского периода, чья жизнь и деятельность была связана с Дагестаном: Баязида Хайруллина, Гарифуллы Гайнуллина, Габдельханнана Сафиуллина. Увы — эта цепь преемствен­ности не дошла до настоящего времени. В конце 90-х годов проживавшему в Бу­инске мюриду Гарифуллы ишана Камилю Бикмухаметову (1922-2000) высказали желание принести присягу два человека, но, по воспоминаниям одного из них, последний представитель тариката накшбандия хали­дия в Татарстане сам признавался, что он не успеет их подготовить, и через несколько месяцев умер, так и не оставив преемника. Нынешний имам казанской мечети «Ша­миль» Махмут Шарафутдинов, известный мусульманам Татарстана как автор книг на суфийскую тематику и целитель, в период своих духовных поисков удостоился чести встретиться со многими выдающимися шейхами, в том числе с шейхом ветви ха­кания Назымом Кипрским, шейхом ветви халидия Махмудом Устаосманоглу аль-Уфи турецкого джамаата «Исмаил ага», но все же своим духовным наставником называл Камиля Бикмухаметова.

Если говорить о джамаате «Исмаил ага», его руководство в Турции, в основном, придерживается антимодернистских воз­зрений, отвергая многие из современных технологий и достижений науки. Причина­ми, которые лежат в основе появления и активизации деятельности этого братства, направленного на глубокое знание ханафитского фикха в соединении с суфийскими практиками, видится модернизация, ве­стернизация, секуляризация др., в условиях относительной демократии. Приверженцы джамаата ведут аскетичный образ жиз­ни, противопоставляя себя современному западному образу жизни. «Исмаил ага» отличается жесткой позицией по многим религиозным вопросам.

В Татарстане последователи течения «Исмаил ага» хоть и есть, но они крайне неохотно отвечают на любые вопросы, ка­сающиеся ритуальной практики, ссылаясь на конспиративный характер этой инфор­мации — по их словам, она доступна только для членов тариката. Среди учеников суще­ствует иерархия, которая зависит от того, насколько ученик преуспевает в выполнении своего вирда. Младший ученик не знает, какое задание у старшего ученика.

Часто в адрес последователей неко­торых ответвлений тариката накшбандия приходится слышать упреки в том, что ими применяются различные оккультные практики, в частности, в виде «арамейских заклинаний, которые возводят, почему-то, к халифу Али», или «прибегают к быто­вой магии, в том числе с использованием талисманов и таблиц, идентичных кабба­листическим».

Критиками отмечаются и свойствен­ные тарикату накшбандия нарушения принципа организации линии преем­ственности. Наиболее явственно, со слов одного их моих респондентов, это проявилось в джамаате «сулейманджи­лар», где распорядителем вакфа после смерти Сулеймана Хильми Тунахана был назначен его зять. В результате получает­ся «формальная, бюрократизированная орденская структура», то есть институт, где есть определенная система практик, но «это не столько тарикат, сколько вы­холоженная вывеска, бренд, под кото­рой выступали многие представители этого тариката, где держатся за форму в ущерб смыслу, а начинки тарикатской нет и нет фейза».

Собеседник признался, что не готов обсуждать эти вопросы открыто с дру­гими, так как старается бережно отно­ситься к человеку и к тому пути, по ко­торому тот следует: «Это может выбить из колеи и способствовать тому, чтобы усомниться в исламе». По его мнению, все это не мешает простым последова­телям быть чистыми и праведными, и «принадлежность к определенному тарикату не делает человека плохим».

«Появляется большее понимание Аллаха, чувствуешь увеличение любви к Аллаху и пророку ﷺ. Стараешься оберегаться от плохих дел, от ненужных слов. Этот путь учит отдаляться от создания видимости и помнить, что Аллах всегда нас видит и слышит»

1. Сафиуллина-Аль Анси Р.Р. «Исламская этика в книжной культуре мусульман Волго-Уральского региона», Филология и культура, 3 (45) (2016) 145.
2. Интервью с руководителем отдела Дагвата ДУМ РТ, имамом Апанаевской мечети Ниязом Сабировым в Российском исламском институте (Казань), 11.06.2018.
3. Рамзи ал-Манзалави ал-Макки М. Тальфик ал-ахбар ва талких-ал-асар фи вакаи Казан вэ Болгар ва мулюк ат-татар, (Оренбург, Ал-каримийа ва-л-хусайнийа, 1908) 452, 475-476.
4. Саетов И.Г. Вызов модерну из центра Стамбула: Джамаат «Исмаил ага в общественной жизни Турции», Ученые записки Казанского университета. Серия Гуманитарные науки (2013, Т. 155, Кн. 3), 90-96.
5. Сулейман Хильми Тунахан (1888-1959) — основатель джамаата сулейманджилар суфийской ветви накшбандийя муджадидийя халидийя.