Правоведам хорошо известно, что многие патологии современного государственного управления нередко связаны с дефектами правового регулирования, которые влекут последствия, прямо противоположные тем целям, ради достижения которых закон принимался. Чаще всего подобные законы принимаются в спешке, без должной экспертной оценки авторитетных специалистов, в угоду сиюминутным конъюнктурным и партийно-политическим задачам.
Ярким примером подобного законотворчества является закон, принятый Государственной Думой 24 июня 2016 года «О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии терроризму» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности», более известный как «закон Яровой».
Данный закон принимался под лозунгом усиления борьбы с терроризмом и противодействия экстремизму, что следует уже из его названия. Видимо, не желая привлекать излишнего внимания к данной теме, в нарушение регламента – без обсуждения в первом чтении, в закон были протащены (по-другому этого не назовешь) положения, касающиеся миссионерской деятельности. Между тем, никакой практической необходимости в этих поправках не было, эти вопросы в целом неплохо прописаны в Конституции РФ и в Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях». На это было указано и в отрицательных отзывах на законопроект со стороны Правового управления Государственной Думы РФ. Названные положения закона вследствие своих популистских задач и несовершенства формулировок также вызвали резкую критику со стороны ученых и религиозных объединений.
Указанным законом, в частности были внесены существенные поправки в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», а именно:
— в законе появилась целая глава под названием «Миссионерская деятельность», в которой дается понятие «миссионерской деятельности» как одному из видов деятельности религиозных объединений и определяется порядок ее осуществления;
— установлена административная ответственность за нарушение законодательства о свободе совести и о религиозных объединениях.
По единодушному мнению специалистов, после внесения этих поправок законодательство о свободе совести и о религиозных объединениях стало более запутанным, а верующим стало труднее самостоятельно определить для себя границы правомерного поведения и разобраться, как и что они вправе делать.
Как следствие, из-за неопределенности понятийного аппарата правоохранительные органы стали очень широко трактовать закон и привлекать к административной ответственности практически в любом случае публичной проповеднической деятельности.
Основная неопределенность, порожденная новым законом, заключается в вопросе, вправе ли гражданин, действующий не от имени религиозного объединения, публично проповедовать и распространять свои религиозные убеждения, как это гарантирует ст. 28 Конституции Российской Федерации?
Так, в п. 1 ст. 24.1 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» миссионерская деятельность определяется как «деятельность религиозного объединения, направленная на распространение информации о своем вероучении среди лиц, не являющихся участниками (членами, последователями) данного религиозного объединения, в целях вовлечения указанных лиц в состав участников (членов, последователей) религиозного объединения, осуществляемая непосредственно религиозными объединениями либо уполномоченными ими гражданами и (или) юридическими лицами публично, при помощи средств массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» либо другими законными способами» [Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 01.05.2019)].
Как видим, данная статья закона содержит неоднозначные для понимания формулировки и чрезмерно перегружена сложными лексическими конструкциями. Вследствие правовой неопределенности? эта норма закона по-разному трактуется как верующими гражданами, так и представителями правоохранительных органов, отсюда противоречивая практика ее применения. Так, в 2018-2019 годах в типологически сходных ситуациях, связанных с реализацией данной нормы, суды неоднократно выносили диаметрально противоположные решения. Казалось бы, точку в этих спорах должен был поставить Обзор судебной практики по делам об административных правонарушениях, предусмотренных статьей 5.26 «Нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях» Кодекса административных правонарушений Российской Федерации (КоАП), утвержденный Президиумом Верховного суда 29 июня 2019 года [Обзор судебной практики по делам об административных правонарушениях, предусмотренных статьей 5.26 «Нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях» Кодекса административных правонарушений Российской Федерации]. Однако этот наспех подготовленный по поручения главы государства документ оказался настолько интеллектуально слабым, что еще более усугубил ситуацию.
За непродолжительное время действия «закона Яровой» было возбуждено более одной тысячи судебных производств, и граждане искренне не понимают, в чем заключалось с их стороны нарушение закона, если ст. 28 Конституции России гарантирует беспрепятственное право распространения религиозных убеждений. При этом судебная практика сложилась в направлении признания права на публичную проповедь преимущественно только за представителями религиозных объединений. Ситуацию усугубляет и строгость санкции по ст. 5.26 КоАП в виде необоснованно высокого штрафа, как для физических, так и для юридических лиц. Нескольких таких штрафов, например, будет достаточно, чтобы обанкротить среднюю религиозную организацию.
Подобное положение вещей ведет к падению авторитета власти вплоть до утраты ее легитимности в глазах верующей части населения.
Поскольку разъяснения, данные в упомянутом Обзоре судебной практики, не прояснили правовую ситуацию с границами миссионерской деятельности, постольку в будущем следует ожидать ужесточения правоприменительной практики. В таких условиях выход остается один – отменить токсичный «закон Яровой» в части миссионерской деятельности. Однако в ближайшие годы это вряд ли случится, поэтому в целях смягчения ситуации необходимо ввести в программу юридического образования учебный курс «Юридическое религиоведение», в рамках которого будущие правоохранители должны получать углубленные знания в сфере государственно-конфессиональных отношений. Заметим, что в системе современного духовного образования будущие священнослужители уже изучают правовые дисциплины.
Библиографический список:
Обзор судебной практики по делам об административных правонарушениях, предусмотренных статьей 5.26 «Нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях» Кодекса административных правонарушений Российской Федерации // [URL] https://ur29.ru/resheniya-sudov/obzorsudebnoy-praktiki-po-delam-ob-administrativnykh-pravonarusheniyakh/ Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997
N 125-ФЗ (ред. от 01.05.2019) //[URL] http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_16218/04154b11ab7aacf1f7a3b270b5d034e15009ce83/__
* Светскость, секуляризм, религиозность: исторические, юридические и философско-мировоззренческие аспекты. Бишкек,2020.стр.61-68 (материалы Международной научно-практической конференции 23-25 октября 2019, Бишкек (Кыргызстан).стр 187-189
