Благодаря переводам профессора на китайском языке можно прочитать ряд сочинений В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, Н.А. Бердяева, В.В. Розанова, Л. Шестова, о. А. Шмемана, о. И. Мейендорфа и других. Переводчик называет русскую религиозную философию «уникальным явлением» и стремится познакомить с ней соотечественников.
Встреча «Философия в Китае: Трубецкие и традиция религиозной философии и православного богословия русского зарубежья» была организована ДРЗ совместно с Образовательным фондом им. С. и Е. Трубецких. Как сообщил президент этого фонда священник Георгий Белькинд, вечер проходил в рамках «мемориальной седмицы», посвященной 100-летию со дня кончины Евгения Трубецкого, и был приурочен также к 100-летию выхода знаменитой книги Н.С. Трубецкого «Европа и Человечество», давшей начало евразийскому движению.
О. Георгий и ведущий научный сотрудник ДРЗ Ксения Ермишина, представляя гостя, называли его Василием. Нет, он не крещен в православии; будучи давно и глубоко погруженным в русскую религиозную философию и православное богословие, не считает себя христианином. Василием назвала его преподаватель русского языка, когда он в 1988 г. приехал в Ленинград для обучения в аспирантуре. Получив базовое математическое образование, Чжан Байчунь готовил диссертацию по философии науки.
Поскольку философия тогда и в СССР, и в Китае была одна – марксистско-ленинская, молодой ученый прогуливал занятия и готов был уже вообще бросить философию как таковую. Но его «спас Бердяев», первые публикации которого только появились тогда в СССР в журнале «Вопросы философии». «Бердяев стал моей первой философской любовью, и я сразу решил: буду его переводить», – рассказывал Чжан Байчунь. Конечно, он изучал и Гегеля, и Канта, и других классиков европейской философии, но признался, что их китайцам понять чрезвычайно трудно. «А Бердяева я понял сразу – он пишет просто и ясно, как и Соловьев, и Шестов. Я решил: если это философия, то вот такой философией я и буду заниматься», – так Чжан Байчунь остался в профессии.
По его словам, за 2-3 года он перевел на китайский все главные работы Бердяева, в Китае уже вышло 5 книг. Огромное впечатление на исследователя произвели сочинения Владимира Соловьева, который для него олицетворяет «вершину русской религиозной философии», Евгения Трубецкого, Льва Шестова, которых теперь тоже можно прочитать по-китайски, благодаря переводчику. В Китае вышло полное собрание Льва Шестова на китайском языке, в то время как такового до сих пор не существует на русском языке.
Как воспринимаются эти произведения в Китае? Чжан Байчунь объяснил, что философия как таковая началась в Китае 70 лет назад благодаря ортодоксальным марксистам из СССР. До этого в течение тысячелетий в Китае была своя особая «философия», своеобразная и с абсолютно другим понятийным аппаратом и смыслами, непереводимыми на европейские языки. «Но сегодня у нас нет марксизма-ленинизма – 30 лет назад, когда пал СССР, мы бросили марксизм. Теперь у нас другая линия: все интересуются западной философией, про русскую религиозную философию слышать не хотят», – посетовал ученый.
Однако ему удается приобщить пусть малую часть китайского мыслящего общества к сокровищам, найденным им в России, причем иногда – неожиданным для него самого образом. Так, после очередной командировки в Россию ему предложили в Китае написать книгу «Современная православная богословская мысль». Разумеется, он сразу отказался: «Я ничего не понимаю в богословии!» Но оказалось, что «из полутора миллиона китайцев больше некому» писать такую книгу в трилогии (уже были написаны тома про католическое и протестантское современное богословие). И тут Чжан Байчуня осенило: русскую богословскую мысль невозможно отделить от русской религиозной философии, а уж в ней-то он разбирается!
И исследователь засел за изучение русских мыслителей, которые трудились в эмиграции в ХХ веке, продолжая традиции русской религиозной философии: он познакомился, а потом познакомил китайских читателей с сочинениями Владимира Лосского, отцов Сергия Булгакова, Георгия Флоровского, Иоанна Мейендорфа, Александра Шмемана. Книга о русском богословии вышла в Китае в 2000 г., когда «и в России еще недостаточно обращали внимание на эту тему», рассказал переводчик.
Погрузившись в изучение русской религиозной философии за рубежом, он открыл для себя много нового и с тех пор размышляет о судьбах этого явления. Ему близка точка зрения С.С. Хоружего, который считает, что русская религиозная философия «исчерпала себя», закончилась со смертью Е.Трубецкого 100 лет назад и в эмиграции не продолжилась, «не создала ничего оригинального», а русские мыслители не оставили после себя на Западе учеников-продолжателей. Но русская религиозная философия не умерла – она трансформировалась в богословие.
И, по словам Чжан Байчуня, оо. Георгий Флоровский, Иоанн Мейендорф, архиепископ Василий (Кривошеин) и другие нашли в православии самое главное, «ядро». Нет, это не «соборность», как считал А. Хомяков. И не «всеединство» В. Соловьева. Это – исихазм, «единственное, что отличает православие от всех других конфессий». Китайский философ видит это так: «Чтобы стать стопроцентным христианином, надо стать монахом, бросить все и следовать за Христом. Исихасты живут прямо по Евангелию. В Католической Церкви тоже есть монахи, но они издавна ориентированы на миссионерские задачи, на распространение просвещения и науки. А здесь – надо всецело посвятить себя Богу. Исихазм – это духовная практика и цельность, это стопроцентная духовность».
Открыв для себя исихазм, Чжан Байчунь «немножко разлюбил» Бердяева: он, конечно, «гениальный христианин» и «поразительно писал о Духе Святом», но «о Духе нельзя говорить просто как философ, без практики нет Духа, а Бердяев мне о практике и слова не сказал». А подлинная духовная практика – это исихазм, убежден китайский ученый.
Как и следовало ожидать, такие утверждения стали поводом для оживленной дискуссии. Так, известный специалист по истории русской философии Анастасия Гачева видит в русском зарубежье ХХ века совсем другие примеры монашества: не запертого в келье в «умной молитве», а активно работающего в миру. «Христианизация жизни», «внехрамовая литургия» (по Н. Федорову), «весь мир – монастырь» – вот чем вдохновлялась, к примеру, мать Мария (Скобцова), деятели РСХД и другие православные деятели русского зарубежья, напомнила она. Ксения Ермишина обратила внимание на то, что в ХХ веке Афон по-прежнему сохранял значение как центр исихастских практик, но даже такого приверженца «умной молитвы», как архимандрита Софрония (Сахарова), «Бог в конце концов выбросил в мир».
Китайского гостя вдохновила дискуссия и заданные ему вопросы, но он остался при своем мнении: «Я уверен – я нашел главное для меня: русскую религиозную философию и исихазм, и я буду всю жизнь этим заниматься!» Он надеется, что его работа найдет применение в Китае, где, как он считает, после приобщения к западной философии «наступает время поисков духовности». «И тут Запад не может помочь. Поищем в России!» – говорит Чжан Байчунь.
Юлия Зайцева