Эпоха возрождения

«Искусство шамаилей — очень живое искусство»

— Наджип Файзрахманович, в чем исконный смысл шамаиля, его энергия?

— Если буквально, шамаиль — это при­сущее Аллаху или Пророку его Мухамме­ду ﷺ свойство или качество. Родом этот термин из Ирана, а на территорию России попал уже из Средней Азии. Именно в Иране появились первые шамаили, описывающие личные качества Всевышнего. Впоследствии содержание шамаиля стало расширяться, и он стал содержать в себе тексты из Корана, изречения Пророка Мухаммеда ﷺ; затем этот вид искусства стал допускать исполь­зование стихов, а также чисто декоратив­ные элементы — орнаментику, изображение зданий, растений и т.д.

— Сколько в мире школ шамаилей и какая из них считается родоначаль­ницей этого вида искусства?

— Сегодня в мире таких школ очень много, особенно на родине шамаиля в Иране. Изначально иранские мастера пи­сали шамаили на фарси — своем родном языке, который относится к индо-евро­пейской группе. По мере распространения ислама в речь иранцев стал все больше и больше проникать арабский язык, и сегод­ня порядка 50-60% словарного фонда в Иране составляют именно арабские слова, и, конечно, иранские шамаили создаются на языке Корана. Много школ и в Турции: там даже после прихода к власти в 1928 году Ататюрка и введения латиницы имен­но благодаря шамаилям было сохранено традиционное письмо, которым в Турции начали пользоваться также с VIII-IX вв. В этих странах на протяжении многих лет про­водятся крупнейшие выставки каллиграфии. Так, в Иране в священный месяц Рамадан проводят большое конгрессно-выставочное мероприятие, посвященное Корану, куда, помимо художников-каллиграфов, работаю­щих по Корану, приглашаются переводчики и толкователи Священного Писания.

— Проводятся ли крупные выставки каллиграфии в России?

— Конечно. Крупнейшая проводится в Москве в конгрессно-выставочном центре «Сокольники», и в ней участвуют порядка полутора сотен художников более чем из 50 стран мира. Мои работы выставляются там, начиная с самой первой выставки в 2008 году. Долгое время я был единственным представителем Татарстана, но в последние два года «компанию» мне составляют две молодые и очень талантливые художницы. Это Гульназ Исмагилова, специализирую­щаяся на тасхибе — искусстве украшения текста, и Роза Хузина, создающая компо­зиции по сурам и аятам Корана. В каталог последней выставки вошли две работы Розы — «пчела» и «рыба», созданные по главе Священного Писания «Пчела» и главе о Юнусе, которого, согласно легенде, прогло­тила рыба, но по милости Аллаха он прожил внутри нее 40 дней и остался жив.

Вообще, надо сказать, что искусство шамаилей — очень живое, подвижное, оно постоянно развивается. Это один из немногих жанров изобразительного ис­кусства, где у художника еще есть шанс сказать свое слово, найти свой собствен­ный стиль. Но, к сожалению, многие совре­менные каллиграфы не знают «родного» языка шамаилей — арабского, поэтому часто допускают неточности и ошибки. Мне же знание арабского очень хорошо помогает в работе, и для каллиграфа это знание я считаю обязательным.

— Какие работы на этой выставке представили вы?

— Мой триптих шамаилей создан по мотивам стихотворений Тукая и называется «С любовью к своему народу», и я отдаю его в дар современному Музею каллиграфии в Москве. Как я уже сказал, законы жанра не запрещают художникам воспроизводить в шамаилях не только строки писателей и поэтов, но даже и портреты выдающихся личностей. В своих работах я очень часто использую высказывания известных татар­ских деятелей культуры и искусства, начиная от Кул Гали, жившего в XIII веке, заканчивая Мусой Джалилем. Но все-таки чаще всего я обращаюсь к творчеству Габдуллы Тукая, у которого очень много стихов, созвучных по смыслу Священному Писанию. К примеру, в одном моем триптихе центральная часть содержит высказывание из Корана «Иння Аллаха мага-с-сабирина» (буквально пере­водится «Аллах с терпеливыми»), а по краям эта же тема повторяется в стихотворении Тукая о стойкости и терпеливости. В другой работе центральная часть — это воспроиз­ведение аята «Ля иляха илля Аллах, Мухам­мад расюллах» — признание единственно­сти Аллаха и Мухаммеда как Посланника его, а две крайние — стихотворение поэта «Впечатления после чтения Корана».

«Для татар шамаиль был оберегом»

— Наджип Файзрахманович, коль скоро мы коснулись темы школ и тече­ний в искусстве шамаиля, можно ли го­ворить о таком явлении, как искусство татарского шамаиля?

— Не только можно, но и нужно. Этот вид искусства был весьма распространен на территории Казанского ханства, но, увы, свидетельств той поры художественного плана почти не осталось. Возрождаться татарский шамаиль начал в конце XIX века, когда на территории современного Татарста­на стали открываться типографии — сначала русские, а потом и татарские. Шамаили в этих типографиях печатались десятитысячными тиражами. Были и свои признанные мастера жанра, среди которых Мухаметзян Хузасаи­тов — сохранились 12 его произведений, в которых явно читался татарский стиль.

— В чем же особенности татарского стиля шамаилей?

— Он отражается, прежде всего, в орна­ментике — это изображение элементов ме­четей, городов Мекки и Медины. Использо­валось даже некое подобие карты с видами Булгара и текстом о нем. Общеизвестно, что татары очень любят яркие цвета, и это, ко­нечно, нашло свое отражение и в татарском шамаиле. Надо сказать, что до революции татарский шамаиль был очень популярен — картины печатались десятитысячными ти­ражами и распространялись очень широко, вплоть до Средней Азии и даже Турции. Что уж говорить про Казань, где шамаиль был едва ли не в каждом доме. Ведь татары очень религиозный народ, и семья, приоб­ретая шамаиль с изречениями Аллаха и Про­рока Мухаммеда ﷺ, таким образом как бы заручалась покровительством Всевышнего. Шамаиль служил как оберег — очень часто его вешали над входной дверью, словно закрывая путь в жилище для злых сил. И, конечно, это было и украшение дома. Таким образом, татарский шамаиль являл собой единство формы и содержания.

— Наджип Файзрахманович, вы ведь и сами являетесь приверженцем татарского стиля в шамаиле. Как вы вы­рабатывали свою манеру исполнения?

— Когда я только начал приобщаться к этому виду искусства, я работал как ко­пиист — изучал и воспроизводил работы арабских, турецких, иранских мастеров, раз­мещенные в выставочных каталогах, чтобы набить руку и изучить почерки художников. А потом я начал сотрудничать с журналом «Мирас» («Наследие». — Прим. ред.), и по мере этой работы я понимал, что мой стиль — это именно татарский стиль. Мои картины содержат типичную татарскую орнаментику. К примеру, в одной из работ я использовал орнамент золотоордынского периода, кото­рый был на осколках керамических изделий, найденных в Булгаре. Татарский орнамент я использовал и в оформлении переведенных на татарский язык и изданных в Лондоне Евангелия и Торы.

Визитная карточка Казани

— С чего начинается работа над шамаилем?

— Точно с того же, что и работа над любой другой картиной — портретом или натюрмортом, а именно с определения темы. Как правило, я ищу тему в Коране — у меня есть уникальная книга, своего рода «навигатор» по Священному Писанию, где по одному слову можно найти все суры и аяты, это слово содержащие. Как только тема определена, прорабатывается ком­позиция, затем создается эскиз.

— Какие материалы вы используете в работе?

— Каноны этого вида искусства не накла­дывают каких-либо ограничений по использо­ванию материалов и инструментов. Поэтому в дело идет все, что может украсить шамаиль — краски, металлическая пудра, глиттер, де­коративная бумага и даже… автомобильные краски. Я очень люблю шамаили, выполнен­ные на стекле, а не на бумаге — за счет игры света картина получается более живой.

— Где сегодня применяются шамаи­ли? Несут ли они, помимо эстетической, еще и чисто прикладную нагрузку?

— Сфера, где шамаили применяются чаще всего — это, конечно, книгопечатание. Сохранили они и свой смысл как оберега. Мне поступает очень много заказов на написание семейных гербов и именных тугр с обяза­тельным использованием арабского шрифта. Я делаю даже тугры для могильных камней — их много заказывают вместо фотографий усопшего. Чаще всего люди хотят, чтобы мо­гилу их близкого человека украшала надпись «Рахматуллахи галяйхи рахматан васига­тан» — «Да будет милость Аллаха над ним милостию обширной». Я исполняю заказы на шамаили и тугры от первых лиц крупных компаний, от представителей высшей власти республики — очень часто их заказывают в качестве именных подарков. Кроме того, я сотрудничаю с ювелирной компанией «Ал­маз-Холдинг»; мои шамаили можно увидеть на перстнях, браслетах, подвесках, плакетках и даже на столовых приборах.

— Наджип Файзрахманович, а ис­пользуются ли шамаили в качестве элементов в других видах искусства?

— Конечно. И один такой объект знаком каждому казанцу, хотя об этом можно и не догадываться — я говорю о часах на улице Баумана. Это наша совместная работа с ныне, увы, уже покойным Игорем Николае­вичем Башмаковым. В оформлении часов используются строки из трех стихотворений Габдуллы Тукая — «Пара гнедых», «Фати­ма и соловей» и «Маленький музыкант». Помимо этого, мне принадлежит идея на циферблате использовать татарские слова, обозначающие цифры — бер, ике, эч и так далее. Часы были установлены почти 20 лет назад, в 1999 году, и я по-настоящему счастлив, что к настоящему времени они превратились в один из символов Казани.